Текст 1 - краткий рассказ, сочинение-миниатюра о семье
Моя семья очень дружная. В её состав входят пять человек: я, мама, папа, сестрёнка и братик. Мою маму зовут Елена. Она делает всю домашнюю работу: убирает, готовит еду, моет посуду, стирает, поливает цветы. Моего отца зовут Роман. Он очень трудолюбивый и во всём помогает матери. Мою сестру зовут Оксана. Она старше меня на три года. Сестра помогает маме с домашними делами, а мне - с приготовлением уроков. Я очень благодарна ей за это. У меня есть ещё младший братик. Его зовут Серёжа. Он очень любит играть в компьютерные игры. Но мама всегда следит, чтобы он не сидел за компьютером долго. Нашу семью дополняет собака Рекс породы лабрадор. Я её всегда вывожу на улицу погулять. Мне очень нравится моя большая и дружная семья. Я считаю, что она лучшая в мире.
Текст 2 - Мини-сочинение про семью
У нас очень дружная и счастливая семья. Мы все помогаем друг другу и пытаемся никогда не ругаться. Папа любит читать книги и рассказывать всем интересные истории, а мама готовит самые вкусные блюда в мире. Я очень люблю своих родителей. Они никогда не ругают меня, даже если я виновата, а лишь объясняют ошибку, а я, в свою очередь, стараюсь больше никогда её не повторять.
Я уверена, что моя семья - самая лучшая. Я всегда чувствую на себе родительскую защиту. Она каждый день даёт мне силы и уверенность в себе. Семейное тепло для меня свято, оно согревает и дарит радость. Где бы я ни была, мне всегда хочется вернуться домой, в свою семью.
Я мечтаю, чтобы моя будущая семья тоже стала уютным гнёздышком, в котором царят любовь, гармония и взаимовыручка.
Василий Сухомлинский
Бабушка отдыхает
Пришла из школы маленькая Галинка. Открыла дверь, что-то хотела весело сказать маме. Но мама пригрозила Галинке пальцем и прошептала:
– Тихо, Галинка, бабушка отдыхает. Целую ночь не спала, болело сердце.
Галинка тихонько подошла к столу, положила портфель. Пообедала и села учить уроки. Читает книжку тихо, про себя, чтобы не разбудить бабушку.
Открылась дверь, пришла Оля, подружка Галинки. Она громко сказала:
– Галинка, слушай…
Галинка погрозила ей пальцем, как мама, и прошептала:
– Тихо, Оля, бабушка отдыхает. Целую ночь она не спала, болело сердце.
Сели девочки к столу и рассматривают рисунки.
А из закрытых бабушкиных глаз выкатились две слезинки.
Когда бабушка встала, Галинка спросила:
– Бабушка, почему вы во сне плакали?
Бабушка улыбнулась, приголубила Галинку. В ее глазах светилась радость.
Василий Сухомлинский
Все добрые люди – одна семья
Во втором классе был урок рисования. Дети рисовали ласточку.
Вдруг в дверь кто-то постучал. Учитель открыл дверь и увидел заплаканную женщину – мать маленькой белокосой, синеглазой Наташи.
– Прошу вас, – обратилась мать к учителю, – отпустить Наташу. Бабушка умерла.
Учитель подошел к столу и тихо сказал:
– Дети, пришло большое горе. У Наташи умерла бабушка. Наташа побледнела. Глаза ее наполнились слезами. Она склонилась на парту и тихо плакала.
– Иди, Наташа, домой. За тобой пришла мама.
– Пока девочка собралась, чтобы идти домой, учитель сказал:
– У нас тоже сегодня не будет уроков. Ведь в нашей семье – большое горе.
– Это же в Наташиной семье? – спросил Коля.
– Нет, в нашей человеческой семье, – объяснил учитель. – Все добрые люди – это одна семья. И если кто-то в нашей семье умер, мы осиротели.
Василий Сухомлинский
Седьмая дочь
Было у Матери семь дочерей. Поехала однажды Мать в гости к сыну, а сын жил далеко-далеко. Возвратилась Мать домой через месяц.
Когда она вошла в хату, дочки одна за другой стали говорить, как они соскучились по Матери.
– Я соскучилась по тебе, как маков цветок по солнечному лучу, – сказала первая дочь.
– Я ждала тебя, как сухая земля ждет каплю воды, – промолвила вторая дочь.
– Я плакала о тебе, как маленький птенец плачет о птичке… – ворковала третья дочь.
– Мне трудно было без тебя, как пчеле без цветка, – сказала четвертая дочь, ласкаясь к матери и заглядывая ей в глаза.
– Ты снилась мне, как розе снится капля росы, – щебетала пятая дочь.
– Я выглядывала тебя, как вишневый сад выглядывает соловья, – прошептала шестая дочь.
А седьмая дочь ничего не сказала, хотя сказать ей надо было очень много. Она сняла с ног Матушки обувь и принесла ей воды в большом тазике – помыть ноги.
Борис Ганаго
Они забыли…
Род, родина, родные, родимый… Увы, кого-то эти слова - пустой звук. Жил Сережа с родителями, да разве являлись они отцом и матерью? Они думали только о выпивке. Напиваясь, отец зверел и избивал своего малыша. Мальчик убегал из дому и ночевал летом в парке, а зимой в подъездах.
Пропив все, родители продали квартиру, забыв, что они отец и мать. И уехали куда-то, не вспомнив про сына.
Сережа оказался один, без дома, а было ему всего пять лет. Пищу он искал в мусорках, иногда голодал сутками.
Как-то он подружился с таким же бездомным мальчиком. Вдвоем было лучше. Однажды они устроились на ночлег в старой машине на свалке и заснули. Что им снилось? Может быть, дом, тарелка с кашей, от которой шел вкусный пар, или мама, еще трезвая мама, поющая колыбельную песню?
Проснулся Сережа от едкого дыма - машина горела. Дверь заклинило, огонь уже обжигал лицо, руки. Сергей изо всех сил толкнул дверцу, выскочил, попытался вытащить друга, но машина взорвалась. Ударной волной его отбросило в сторону. Он потерял сознание; придя в себя и увидев свое обгоревшее лицо, решил только по ночам выходить на поиски пищи. Малыш страдал от сильных ожогов. Ему казалось, что он забыт и брошен всеми.
Однажды – о неисповедимые пути Господни! - его на свалке нашли журналисты. Взволнованные судьбой бездомных детей, они рассказали о мальчике по телевидению.
Уже на следующий день в студию позвонил мужчина, назвавший себя Николаем. Он сказал, что хочет найти Сережу и усыновить его. Вскоре Николай увез мальчика к себе в деревню. Добрые люди собрали деньги на операцию. Теперь ожогов уже не видно. Заживают и душевные ожоги. Сережа учится в школе. Он самый счастливый человек на свете - у него есть дом, есть отец.
Василий Сухомлинский
Сказка о Гусыне
В жаркий летний день вывела гусыня своих маленьких желтеньких гусят на прогулку. Она показывала деткам большой мир. Этот мир был зеленым и радостным – перед гусятами раскинулся огромный луг. Гусыня учила деток щипать нежные стебельки молодой травки. Стебельки были сладкие, солнышко теплое и ласковое, трава мягкая, мир зеленый и поющий многими голосами жучков, бабочек, мотыльков. Гусята были счастливые.
Вдруг появились темные тучи, на землю упали первые капли дождя. А потом посыпались крупные, как воробьиные яички, градинки. Гусята прибежали к маме, она подняла крылья и прикрыла ими своих детей. Под крыльями было тепло и уютно, гусята слышали, как будто бы откуда-то издалека доносится грохот грома, вой ветра и стук градинок. Им даже стало весело: за материнскими крыльями творится что-то страшное, а они в тепле и уюте.
Потом все утихло. Гусятам хотелось поскорее на зеленый луг, но мать не поднимала крылья. Гусята требовательно запищали: выпускай нас, мама.
Мать тихо подняла крылья. Гусята выбежали на траву. Они увидели, что у матери изранены крылья, вырваны многие перья. Мать тяжело дышала. Но мир вокруг был таким радостным, солнышко сияло так ярко и ласково, жучки, пчелы, шмели пели так красиво, что гусятам почему-то и в голову не пришло спросить: «Мама, что с тобой?» И когда один, самый маленький и слабенький гусенок подошел к маме и спросил: «Почему у тебя изранены крылья?» – она тихо ответила: «Все хорошо, мой сын ».
Желтенькие гусята рассыпались по траве, и мать была счастлива.
Василий Сухомлинский
Кто кого ведет домой
В детском саду есть два пятилетних мальчика – Василько и Толя. Их мамы работают на животноводческой ферме. В шесть часов вечера они заходят в детский сад за детьми.
Мама одевает Василька, берет его за руку, ведет за собой и говорит:
– Пойдем, Василько, домой.
А Толя одевается сам, берет маму за руку, ведет за собой и говорит:
– Пойдем, мама, домой. Дорогу засыпало снегом. Есть только узенькая тропинка в снегу. Мать Василько идет по снегу, а сын – тропинкой. Ведь она ведет Василько домой.
Толя идет по снегу, а мама – тропинкой. Ведь Толя ведет маму домой.
Прошло двенадцать лет. Стали Василько и Толя сильными, стройными, красивыми юношами.
Зимой, когда глубоким снегом замело дороги, тяжело заболела мама Василька.
В тот же день заболела и Толина мама.
Врач жил в соседнем селе, в пяти километрах.
Василько вышел на улицу, посмотрел на снег и сказал:
– Разве можно по такому снегу идти? – Постоял немного и возвратился в дом.
А Толя пошел по глубокому снегу в соседнее село и вернулся с врачом.
Василий Сухомлинский
Легенда о материнской любви
Был у матери единственный сын. Женился он на девушке изумительной красоты. Но сердце у девушки было черное, недоброе.
Привел сын молодую жену в дом. Невзлюбила сноха свекровь, сказала мужу: «Пусть не заходит мать в хату, посели ее в сенях».
Поселил сын мать в сенях, запретил ей в хату заходить… Но мало показалось снохе и этого. Говорит она мужу: «Чтобы и духом матери не пахло в хате».
Переселил сын мать в сарай. Только по ночам выходила мать на воздух. Отдыхала однажды вечером молодая красавица под цветущей яблоней и увидела, как мать вышла из сарая.
Рассвирепела жена, прибежала к мужу: «Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из ее груди сердце и принеси мне». Не дрогнуло сердце сыновнее, околдовала его невиданная красота жены. Говорит он матери: «Пойдемте, мама, покупаемся в реке». Идут к реке каменистым берегом. Споткнулась мать о камень. Рассердился сын: «Смотрите под ноги. Так мы до вечера будем идти к реке».
Пришли, разделись, искупались. Убил сын мать, вынул из ее груди сердце, положил на кленовый листок, несет. Трепещет материнское сердце.
Споткнулся сын о камень, упал, ударился, упало горячее материнское сердце на острый утес, окровавилось, встрепенулось и прошептало: «Сыночек, не больно ли ты ушиб колено? Присядь, отдохни, потри ладонью ушибленное место».
Зарыдал сын, схватил материнское сердце в ладони, прижал к груди, возвратился к реке, вложил сердце в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто не любил и не может любить его так преданно и бескорыстно, как родная мать.
Столь огромной была материнская любовь, столь глубоким и все сильным было желание материнского сердца видеть сына счастливым, что ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала голову сына к груди. Не мог после этого сын возвратиться к жене, постылой стала она ему. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоем степями и стали двумя курганами. Каждое утро восходящее солнце первыми своими лучами озаряет вершины курганов…
Василий Сухомлинский
Я больше не буду
Весной пятиклассники помогали колхозникам сажать арбузы и дыни. Руководили работой два старика – дед Дмитрий и дед Дементий. Оба они были седыми, у обоих лица покрыты морщинами. Они казались детям ровесниками. Никто из детей не знал, что дед Дементий – отец деда Дмитрия, одному из них девяносто лет, а другому – за семьдесят.
И вот деду Дементию показалось, что сын его неправильно подготовил семена арбузов к посадке. Удивленные дети услышали, как дед Дементий стал поучать деда Дмитрия:
– Какой же ты нерасторопный, сынок, какой несообразительный… Век учу тебя и не могу научить. Семена арбузов надо выдержать в тепле, а ты что сделал? Они же озябли… Неделю будут сидеть в земле неподвижно…
Дед Дмитрий стоял перед дедом Дементием, как семилетний мальчик: ровно, переминаясь с ноги на ногу, наклонив голову… и с уважением шептал:
– Тату, больше этого не будет, извините, тату…
Дети задумались. Каждый из них вспомнил своего отца.
Василий Сухомлинский
Именинный обед
У Нины большая семья: мать, отец, два брата, две сестры, бабушка. Нина самая маленькая: ей девять лет. Бабушка самая старшая; ей восемьдесят два года. Когда семья обедает, у бабушки дрожит рука. Все к этому привыкли и стараются не замечать. Если же кто-нибудь посмотрит на бабушкину руку и подумает: почему она дрожит? – рука ее дрожит еще сильнее. Несет ложку бабушка – ложка дрожит, капельки на стол капают.
Скоро день рождения Нины. Мать сказала, что на ее именины будет обед. Она с бабушкой испечет большой сладкий пирог. Пусть Нина пригласит своих подруг.
Пришли гости. Мама накрывает стол белой скатертью. Нина подумала: и бабушка за стол сядет, а у нее рука дрожит. Подруги смеяться будут, расскажут всем в школе.
Нина сказала тихонько маме:
– Мама, пусть бабушка сегодня за стол не садится…
– Почему? – удивилась мама.
– У нее рука дрожит… Капает на стол…
Мама побледнела. Не сказав ни слова, она сняла со стола белую скатерть и спрятала в шкаф.
Мама долго сидела молча, потом сказала:
– У нас сегодня бабушка больна. Именинного обеда не будет.
Поздравляю тебя, Нина, с днем рождения. Мое тебе пожелание: будь настоящим человеком.
Василий Сухомлинский
Самые ласковые руки
Маленькая девочка приехала с мамой в большой город. Пошли они на базар. Мама вела дочку за руку. Девочка увидела что-то интересное, от радости захлопала в ладоши и потерялась в толпе. Потерялась и заплакала.
– Мама! Где моя мама?
Люди окружили девочку и спрашивают:
– Как тебя зовут, девочка?
– А как маму зовут? Скажи, мы ее сейчас же найдем.
– Маму зовут…. мама… мамочка…
Люди улыбнулись, успокоили девочку и снова спрашивают:
– Ну, скажи, какие у твоей мамы глаза: черные, голубые, синие, серые?
– Глаза у нее… самые добрые…
– А косы? Ну, волосы какие у мамы черные, русые?
– Волосы… самые красивые…
Опять улыбнулись люди. Спрашивают:
– Ну, скажи, какие у нее руки… Может быть, какая-нибудь родинка у нее на руке есть, вспомни.
– Руки у нее… самые ласковые.
И объявили по радио:
«Потерялась девочка. У ее мамы самые добрые глаза, самые красивые косы, самые ласковые в мире руки».
И мама сразу же нашлась.
Василий Сухомлинский
Как Соловьиха поит своих деток
У Соловьихи в гнезде трое птенцов. Целый день носит им Соловьиха еду – букашек, мушек, паучков. Наелись соловьята, спят. А ночью, уже перед рассветом, просят пить. Летит Соловьиха в рощу. На листочках – чистая, чистая роса. Находит Соловьиха самую чистую капельку росы, берет ее в клювик и летит к гнезду, несет своим деткам пить. Кладет капельку на листочек. Пьют соловьята воду. А в это время и солнце всходит. Снова летит Соловьиха за букашками.
Василий Сухомлинский
Юрко – тимуровец
Третьеклассник Юрко стал тимуровцем. Даже командиром маленького тимуровского отряда. В его отряде – девять мальчиков. Они помогают двум бабушкам, которые живут на околице села. Посадили возле их хат яблоньки и розы, поливают. Приносят воду, ходят за хлебом в магазин.
Сегодня дождливый осенний день. Юрко с мальчиками ходили колоть дрова бабушке. Пришел домой усталый, сердитый.
Снял ботинки, повесил пальто. И ботинки, и пальто в грязи.
Сел Юрко за стол. Мама подает ему обед, а бабушка моет ботинки и чистит пальто.
Василий Сухомлинский
Как родился Василько
– Дети, сегодня день рождения вашего товарища – Василька. Сегодня тебе, Василько, исполняется восемь лет. Поздравляю тебя с днем рождения. Расскажу вам, дети, как родился Василько.
Василька еще не было на свете, отец его работал трактористом, а мама – в шелководческом звене.
Готовилась молодая жена тракториста стать матерью. С вечера собрался молодой муж отвезти завтра жену в родильный дом.
Ночью разыгралась метель, насыпало много снегу, дороги замело сугробами. Автомашина не могла ехать, а откладывать поездку никак нельзя было, чувствовала молодая женщина: скоро появится на свет дитя. Ушел муж за трактором, а в это время у жены начались страшные боли.
Приспособил муж к трактору большие сани, уложил на них жену, выехал из дому, а до родильного дома – семь километров. Метель не прекращается, степь покрылась белой пеленой, жена стонет, трактор еле пробирается по сугробам.
На полпути ехать дальше стало невозможно, трактор утонул в сугробах, мотор заглох. Подошел молодой муж к жене, поднял ее с саней, завернул в одеяло и понес на руках, с неимоверным трудом выбираясь из одного сугроба и погружаясь в другой.
Метель неистовствовала, снег слепил глаза, муж обливался потом, сердце у него вырывалось из груди; казалось, что вот еще один шаг – и больше не станет сил, но в то же время человеку было ясно, что если он остановится хоть на минуту – погибнет.
Через несколько десятков метров он на мгновение остановился, сбросил пальто, оставшись в телогрейке.
На руках стонала жена, в степи выл ветер, а муж в эти мгновения не думал ни о чем, кроме маленького живого существа, которое должно родиться и за которое он, молодой тракторист Степан, отвечает перед женой, перед своим отцом и матерью, перед дедушкой и бабушкой, перед всем родом человеческим, перед своей совестью.
Четыре страшных километра молодой отец шел несколько часов; в дверь родильного дома он постучал уже вечером; постучал, передал на руки санитаркам завернутую в одеяло жену и упал без сознания. Когда развернули одеяло, изумленные врачи не поверили своим глазам: рядом с женой лежал ребенок – живой, крепкий. Он только что родился, мать стала кормить сына здесь же, в коридоре, а врачи окружили кровать, в которой лежал отец.
Десять дней находился Степан между жизнью и смертью.
Врачи спасли ему жизнь.
Так родился Василько.
Тамара Ломбина
У каждого свое счастье
Федька давно мечтал о велосипеде. Он ему даже снился: красный, с блестящим рулем и звонком. Едешь, а счетчик – щелк, щелк! – считает, сколько ты километров накрутил.
А вчера он просто глазам не поверил: сыну фермера Авдеева Ваське купили велосипед. Именно такой, о котором Федька мечтал! Уж был бы хоть другого цвета, что ли…
Федька вроде никогда не был завистливым, а тут даже в подушку поплакал, так было жаль своей мечты. К маме приставать с расспросами, мол, когда ему тоже купят велик, не стал – знает, что нет денег у родителей.
Вот и сейчас мимо его двора промчался Васька… Федька поливал лунки с огурцами и тихонько глотал слезы.
Как всегда вовремя, во двор с шумом, смехом и таким родным покашливанием ворвался дядька Иван. Непутевый, так звали его родственники. Он закончил какой-то очень умный институт и приехал в родное село. Здесь для его головы работы нет и не будет, да дядька и не хотел другой работы, он устроился пасти коней у Авдеевых.
Удивительно, как ему удается всегда понять, что у Федьки неприятности.
– Федул, что губы надул, – хитро глядя ему в глаза, спросил дядя, – кафтан прожег?
Но тут мимо двора, звоня как сумасшедший, промчался Васька. Дядя Иван понимающе посмотрел на Федьку.
– А пойдем сегодня со мной в ночное? – неожиданно предложил он.
– Можно? А мама пустит?
– Да уж вдвоем уговорим, – заверил неунывающий дядька.
Какой все-таки замечательный этот дядька Иван!
Вечером он приехал на белом Орлике, а рядом с Орликом бежал Огнивко – молодой рыжий конь с тонкими ногами, с огненной гривой, огромными и хитрыми глазами. Федька сам не помнит, как сел на Огнивка. Под завистливые взгляды мальчишек они проехали все село, а потом катались по лугу сквозь облака. Да-да, дядя Иван сказал, что в их Серебряный Лог на ночь спускаются, чтобы переспать до утра, облака. Это так здорово – ехать сквозь облако, полностью отдавшись чутью Огнивка. А потом прямо на конях они въехали в теплую, как парное молоко, реку. Огнивко оказался таким смышленым, они так здорово с ним играли в воде! Федька прятался за других коней, а он находил его и мягкими губами умудрялся схватить за ухо…
Уже обессилев, Федька выбрался на берег. Огнивко с жеребятами еще бегал, играл, а потом пришел и лег рядом с Федькой. Дядя Иван сварил уху. Когда только он все успевает. Вот когда он успел поймать рыбу?
Федька лег на спину и… зажмурился – небо во все звезды смотрело на него. От костра вкусно пахло дымом, ухой, а от Огнивка, от его дыхания было так спокойно. Приятно было чувствовать такой живой запах молодого полужеребенка, полуконя. Сверчки пели какую-то нескончаемую песню счастья.
Федька даже засмеялся: таким ненужным и уродливым показался теперь здесь, рядом со звездами, вымечтанный велосипед. Федька обнял Огнивка и почувствовал, что его душа взлетела высоко-высоко, к звездам. Он впервые понял, что такое счастье.
Борис Алмазов
Горбушка
Гришка из нашей средней группы принес в детский сад пластмассовую трубочку. Сначала он в нее свистел, а потом стал из нее плеваться пластилиновыми шариками. Он плевался исподтишка, и наша воспитательница Инна Константиновна ничего не видела.
Я в тот день был дежурным в столовой. Инна Константиновна говорит, что это самый ответственный пост. Ответственнее всего суп разносить, потому что тарелку за края брать нельзя – можно пальцы обмакнуть, а на ладошках нести горячо! Но я весь суп хорошо разнес. Просто прекрасно! Даже на столы не пролил! Стал раскладывать хлеб на тарелки-хлебницы, тут все ребята пришли, и Гришка этот с трубочкой своей. Я понес поднос на кухню, а горбушку одну в руке нес – себе оставил, я горбушки очень люблю. Тут Гришка как дунет в меня! Пластилиновый шарик попал мне прямо в лоб и отскочил в мою тарелку с супом! Гришка как захохочет, и ребята тоже хихикать стали. Смеются надо мною, что мне шарик в лоб попал.
Мне так обидно стало: я старался, дежурил изо всех сил, а он мне в лоб, и все смеются. Я схватил свою горбушку да как запустил в Гришку. Я очень хорошо кидаюсь! Метко! Попал ему прямо по затылку. Он даже охнул – горбушка ого какая! Не какой-то там шарик пластилиновый. Горбушка от его стриженой головы отскочила и долго по полу через всю столовую катилась – вот как я сильно бросил!
Но в столовой сразу стало тихо, потому что Инна Константиновна покраснела и стала на меня смотреть! Она наклонилась, медленно подняла горбушку, сдула с нее пыль и положила на край стола.
– После тихого часа и полдника, – сказала она, – все пойдут гулять, а Сережа останется в игровой комнате и хорошенько обдумает свой поступок. Сережа ходит в детский сад один, но мне, я чувствую, нужно поговорить с его родителями. Сережа! Пусть завтра придут твои папа или мама!
Когда я пришел домой, папа уже вернулся с работы и читал газету, лежа на диване. Он у себя на заводе устает очень, один раз даже за обедом уснул.
– Ну, как дела? – спросил он.
– Нормально, – ответил я и поспешил поскорее в свой уголок к моим игрушкам пройти. Я думал, папа опять свою газету читать будет, но он ее свернул, с дивана поднялся и присел рядом со мной на корточки.
– Так ли уж все нормально?
– Да хорошо! Хорошо все! Замечательно… – и быстрее самосвал
кубиками нагружаю, а они почему-то не нагружаются, так и прыгают из рук.
– Ну, если все замечательно, то почему некоторые в шапке в комнату входят и, явившись с улицы, рук не моют?
И действительно, я в шапке и руки вымыть позабыл!
– В общем, так! – сказал папа, когда я вернулся из ванной. – Давай рассказывай, что у тебя стряслось?
– А потому что Инна Константиновна,– говорю,– несправедливый человек! Не разберется, а наказывает! Мне же Гришка первый в лоб шариком запустил, а я его горбушкой потом… Он же первый, а она меня наказала!
– Какой горбушкой?
– Обыкновенной! От круглого хлеба. Гришка первый начал, а меня
наказали! Разве это по-честному?
Папа ничего не ответил, только сел на диван, ссутулился, руки между колен свесил. У него такие руки большие и жилы, как веревки. Он очень расстроился.
– Как ты думаешь, – спросил папа, – за что тебя наказали?
– Чтобы не дрался! Но ведь Гришка первый начал!
– Так! – сказал папа. – Ну-ка, принеси мою папку. Она в столе лежит, в нижнем ящике.
Папа ее очень редко достает. Это большая кожаная папка. Там папины почетные грамоты, фотографии, как он во флоте служил. (Я тоже моряком буду, когда вырасту). Папа достал не фотографии своих товарищей-моряков, а конверт из пожелтевшей бумаги.
– Ты никогда не задумывался, почему у тебя нет ни бабушки, ни дедушки?
– Задумывался, – сказал я. – Это очень плохо. У некоторых ребят по два дедушки и по две бабушки, а у меня никого…
– А почему их нет? – спросил папа.
– Они погибли на войне.
– Да,– сказал папа. Он достал узенькую полоску бумаги. – «Извещение», – прочитал он, и я увидел, как у папы мелко и часто задрожал подбородок: – «Проявив мужество и героизм в составе морского десанта, пал смертью храбрых…» – это один твой дедушка. Мой отец. А вот это: «Скончался от ран и общего физического истощения…» – это второй твой дедушка, мамин папа.
– А бабушки! – закричал я, потому что мне их всех было очень жалко.
– Они умерли в блокаду. Ты же знаешь про блокаду. Фашисты окружили наш город, и Ленинград остался совсем без продовольствия.
– И без хлеба? – эти слова у меня получились шепотом.
– В день выдавали по сто двадцать пять граммов… Один кусочек, такой, который ты за обедом съедаешь…
– И все… Да и хлеб-то этот был с мякиной да с хвоей… Блокадный, в общем, хлеб.
Папа достал из конверта фотографию. Там были сняты школьники. Все наголо стриженные и ужасно худые.
– Ну, – сказал папа, – найди меня.
Все ребята были похожи между собой, как братья. У них были усталые лица и печальные глаза.
– Вот, – папа показал на мальчика во втором ряду. – А вот твоя мама. Я ее вообще никогда бы не узнал. Я думал: это мальчик лет пяти.
– Это наш детский дом. Нас не успели вывезти, и мы всю блокаду были в Ленинграде. Иногда к нам приходили солдаты или моряки и приносили целый вещевой мешок хлеба. Мама наша была совсем маленькая и радовалась: «Хлебушко! Хлебушко!», а мы, ребята постарше, уже понимали, что бойцы отдали нам свой дневной паек и, значит, сидят там в окопах на морозе совсем голодные…
– Я обхватил папу руками и закричал:
– Папочка! Накажи меня как хочешь!
– Что ты! – папа поднял меня на руки. – Ты только пойми, сынок, хлеб – не просто еда… А ты его на пол…
– Я больше никогда не буду! – прошептал я.
– Я знаю, – сказал папа.
Мы стояли у окна. Наш большой Ленинград, засыпанный снегом,
светился огнями и был таким красивым, будто скоро Новый год!
– Папа, ты завтра, когда в садик придешь, про хлеб расскажи. Всем ребятам расскажи, даже Гришке…
– Хорошо, – сказал папа, – приду и расскажу.
Рассказы собрала Тамара Ломбина Член Союза писателей России, кандидат психологических наук. Автор 11 книг. Лауреат Всероссийского конкурса на лучшую книгу для детей «Наш огромный мир».
Интересные и поучительные рассказы для школьников. Рассказы о семейных взаимоотношениях, интересные семейные истории для детей.
Волшебное слово. Автор: В. А. Осеева
Маленький старичок с длинной седой бородой сидел на скамейке и зонтиком чертил что-то на песке.
— Подвиньтесь, — сказал ему Павлик и присел на край.
Старик подвинулся и, взглянув на красное, сердитое лицо мальчика, сказал:
— С тобой что-то случилось?
— Ну и ладно! А вам-то что? — покосился на него Павлик.
— Мне ничего. А вот ты сейчас кричал, плакал, ссорился с кем-то...
— Ещё бы! — сердито буркнул мальчик.— Я скоро совсем убегу из дому.
— Убежишь?
— Убегу! Из-за одной Ленки убегу. — Павлик сжал кулаки. — Я ей сейчас чуть не поддал хорошенько! Ни одной краски не даёт! А у самой сколько!
— Не даёт? Ну, из-за этого убегать не стоит.
— Не только из-за этого. Бабушка за одну морковку из кухни меня прогнала... прямо тряпкой, тряпкой...
Павлик засопел от обиды.
— Пустяки! — сказал старик. — Один поругает, другой пожалеет.
— Никто меня не жалеет! — крикнул Павлик. — Брат на лодке едет кататься, а меня не берёт. Я ему говорю: «Возьми лучше, всё равно я от тебя не отстану, вёсла утащу, сам в лодку залезу!»
Павлик стукнул кулаком по скамейке. И вдруг замолчал.
— Что же, не берёт тебя брат?
— А почему вы всё спрашиваете?
Старик разгладил длинную бороду:
— Я хочу тебе помочь. Есть такое волшебное слово...
Павлик раскрыл рот.
— Я скажу тебе это слово. Но помни: говорить его надо тихим голосом, глядя прямо в глаза тому, с кем говоришь. Помни — тихим голосом, глядя прямо в глаза...
— А какое слово?
— Это волшебное слово. Но не забудь, как нужно говорить его.
— Я попробую, — усмехнулся Павлик, — я сейчас же попробую.
Он вскочил и побежал домой.
Лена сидела за столом и рисовала. Краски — зелёные, синие, красные — лежали перед ней. Увидев Павлика, она сейчас же сгребла их в кучу и накрыла рукой.
«Обманул старик! — с досадой подумал мальчик. — Разве такая поймёт волшебное слово!..»
Павлик боком подошёл к сестре и потянул её за рукав. Сестра оглянулась. Тогда, глядя ей в глаза, тихим голосом мальчик сказал:
— Лена, дай мне одну краску... пожалуйста...
Лена широко раскрыла глаза. Пальцы её разжались, и, снимая руку со стола, она смущённо пробормотала:
— Ка...кую тебе?
— Мне синюю, — робко сказал Павлик.
Он взял краску, подержал её в руках, походил с нею по комнате и отдал сестре. Ему не нужна была краска. Он думал теперь только о волшебном слове.
«Пойду к бабушке. Она как раз стряпает. Прогонит или нет?»
Павлик отворил дверь в кухню. Старушка снимала с противня горячие пирожки. Внук подбежал к ней, обеими руками повернул к себе красное морщинистое лицо, заглянул в глаза и прошептал:
— Дай мне кусочек пирожка... пожалуйста.
Бабушка выпрямилась.
Волшебное слово так и засияло в каждой морщинке, в глазах, в улыбке...
— Горяченького... горяченького захотел, голубчик мой! — приговаривала она, выбирая самый лучший, румяный пирожок.
Павлик подпрыгнул от радости и расцеловал её в обе щеки.
«Волшебник! Волшебник!» — повторял он про себя, вспоминая старика.
За обедом Павлик сидел притихший и прислушивался к каждому слову брата. Когда брат сказал, что поедет кататься на лодке, Павлик положил руку на его плечо и тихо попросил:
— Возьми меня, пожалуйста.
За столом сразу все замолчали. Брат поднял брови и усмехнулся.
Глупый воробей. Автор: И. П. Картушин
Гостем оказался... воробей! В форточку залетел. Сидит на раме и пыжится от страха.
«Теперь он мой, — сразу подумал я. — Раз сам залетел, значит, должен жить здесь».
— Папа, — спросил я, — а где клетки продаются?
Папа покосился на меня чуть удивлённо.
— Ишь ты! Клетку уже подавай. А ты спроси сначала, — папа ткнул пальцем в притихшего воробья, — нужна ему твоя клетка?
Я обиделся: совсем за маленького принимает — будто не знает, что птицы, особенно воробьи, по-человечьи не умеют разговаривать. А я по-птичьи не умею. Как же я спрошу? И спрашивать нечего: мой воробей, сам залетел.
— Он же сам залетел, — сказал я и протянул руку — погладить воробушка.
Но тот вдруг заметался, запищал, крыльями захлопал. Я от неожиданности даже руку отдёрнул и в угол отскочил.
— Чего он? — спросил я у папы. — Я же с ним подружиться хочу.
Папа вместо ответа сам спросил:
— Вот подумай: тебе бы понравилось в клетке жить?
Вспомнив клетки, которые видел в зоопарке, я сразу ответил:
— Нет, не понравилось бы.
— Так. А теперь ответь мне, что такое стекло?
— Это окно, — быстро ответил я, а папа почему- то задумался, но потом всё-таки сказал:
— Ладно. Почти правильно. А воробей, как ты думаешь, знает это?
«А воробью это и незачем знать, — подумал я. — Его дело воробьиное: летай себе, да чирикай, да кошке не попадайся, зачем ему знать про стекло какое- то». Так я папе и ответил. Папа остался недоволен мной, так недоволен, что от недовольства целый стакан воды выпил. Выпил, а мне предложить забыл, хотя мы всегда всё вместе делаем.
— Зайдём с другого конца, — вздохнув, сказал папа. — Ты в гости любишь ходить?
— Очень люблю.
— А когда долго гостишь, домой хочется?
— Если у бабки Поли...
— Нет, — перебил папа, — у какого-нибудь злого дяди или тёти.
— А злые все при царе жили.
Тут папа почему-то рассердился и заговорил возбуждённо:
— Домой он хочет! Ясно? Домой! В небо. И не знает, что стекло — это стекло!
— А почему он в форточку не вылетит? — спросил я. — Залетел ведь в форточку?
— Глупый потому что, — почти закричал папа, — такой же, как и ты, глупый!
Я испугался, обиделся. Хотел заплакать, но передумал, ведь папа немножко прав. Как мы сразу не догадались: надо поймать его и выпустить в форточку. А когда воробушек соскучится, он снова к нам прилетит.
И я сказал папе об этом, сказал, хотя губы сами собой разъезжались в разные стороны и в глазах — сначала в одном, а потом в другом — начинало пощипывать... А папа вдруг заулыбался и чмокнул меня в макушку.
В кулаке у папы воробей сидел спокойно — просто удивительно, и не пищал, и головой не крутил. И я совсем не боялся его, рассмотрел хорошенько и глаза воробьиные, и клюв, и пёрышки маленькие. И даже погладил одним пальцем, потому что головы у воробьёв очень маленькие.
А потом он улетел.
А потом всё было, как обычно бывает дома.
Но когда я лёг спать и лежал один в тёмной комнате, я вдруг представил себя маленьким глупым воробушком, который не знает, что стекло прозрачное, но сквозь него не пройти, то есть не пролететь. Не знает, что он в гостях у добрых, а не у злых, не знает, что рука, которая ловит его, хочет его выпустить, а другая, поменьше, — только погладить, только погладить и всё... Когда я представил всё это, так мне стало жалко себя-воробушка, и настоящего воробья жалко, и его маму и папу, ведь, конечно, они волновались, нервничали, — так всех жалко стало, что я поплакал чуток. Поплакал и перестал, чтобы сильно не расплакаться, а то придут папа и мама, — а что им объяснишь?.. Вот хорошо бы птичий язык выучить...
Елена Токарева
История моей семьи (рассказ моего сына)
Подобно дереву, крепко стоящему благодаря своим корням, человек прочно стоит на ногах, если у него есть надежный тыл, каким является его семья . Семья – это тот маленький островок в огромном государстве, на который всегда хочется вернуться, который обладает недюжинными силами, мощью и является неиссякаемым источником энергии . Проще говоря, семья – это , где тебя любят, ждут, понимают, поддерживают, вдохновляют, ободряют, вкладывают в тебя душу и силы. Сколько вложили в тебя, столько потом ты отдашь своим детям. И так из поколения в поколение. Вряд ли стоит требовать многого от взрослого, которого в детстве недолюбили, обделили чувствами и вниманием. Я благодарен своим родителям за их неустанный труд, вложенный в меня. Капля за каплей, день за днем они отдавали и отдают мне частичку своей души.
А начиналось все так… Одним осенним днем почти девятнадцать лет назад мои папа и мама зарегистрировали свой союз. С этого момента начинается история моей семьи . Пожить в свое удовольствие, как мечтают многие молодожены, не получилось, так как через девять месяцев появился я – Токарев Павел Андреевич. Папа очень любит вспоминать тот момент, когда он, первым, даже раньше мамы, умудрился подержать меня на руках. Он запомнил маленький комочек, дарящий столько счастья, наполнивший в один миг жизнь другим смыслом, и глаза, огромные серые глаза, изучающие этот мир. Теперь все было только для меня : бессонные ночи и бесконечные пеленки. Нет, ночью я не плакал, а просто не спал, смотря все такими же огромными глазами в сонные глаза мамы и папы. Но время не стоит на месте : через несколько месяцев я уже вовсю управлял магнитофоном, который был размером больше меня и служил мне одновременно автомобилем и источником музыки , привлекал своим устройством. Спустя год его утилизировали. Моя мама очень любит животных. Поэтому, моим другом с первых дней жизни был пес породы «колли» по кличке Лорд. Он занимался моим воспитанием, когда мама была занята неотложными делами. Много было трудностей, проблем, но все вместе мы их постепенно преодолевали. Ведь мы – семья . Обычная семья , в которой все, как у всех : повседневные заботы, радости и огорчения.
Следующим значительным событием в нашей семье было рождение сестренки. Вот тогда – то я впервые расстался с мамой на целую неделю. Каждый вечер папа возил меня на санках к зданию больницы, где нас ждала мама. Она всегда переживала за нас. Но мы справились – ведь мы мужчины. Нужное время прошло, и вот наша Алина, так я назвал свою сестру, дома. Крохотные пальчики, ножки, ручки, к которым боишься прикоснуться, и пышная копна кудрявых волос. Никогда не думал, что такое возможно. Прямо, хоть косы заплетай. Я всегда старался помочь маме, ведь был уже большой. Когда я пошел в детский сад, мама пошла вместе со мной, да так и осталась там работать. Воспитывала Алину и новое подрастающее поколение. Ее любви хватает на всех. Вот такая у меня замечательная мама. Пока слабая половина занята своими женскими делами, сильный пол, как и положено, воюет. Мы с папой устраивали целые сражения с участием отрядов коллекционируемых солдатиков. Стреляли пушки, арбалеты, рушились замки. В общем, разворачивалась целая военная кампания. Почти всегда выигрывал папа, но я не обижался, ведь у него в детстве не было таких игрушек. Я до сих пор бережно храню огромный чемодан, наполненный доверху солдатиками. Часто открываю его, перебираю аккуратно сложенных воинов, возвращаясь в памяти в свое беззаботное детство. Здесь частичка моей души , неприкосновенная, дорогая, которую я перенес во взрослую жизнь. Также я храню меч, шлем, рыцарские доспехи, сделанные для меня папой. Как же хорошо, когда у ребенка есть полноценная семья : и папа, и мама. Я счастливый человек. Рядом со мной находятся любящие меня родные. Может быть, поэтому я нисколько не был против решения родителей взять девочку из детского дома, которая была лишена сразу всего. И не знала, а самое печальное то, что могла и никогда не узнать, что такое расти и воспитываться в семье . На тот момент мы с Алиной уже подросли, стали более самостоятельными, а маме все время надо было о ком-то заботиться. Так появилась в нашем доме Оксана – милая кареглазая говорунья. Ее первое желание – купить туфли на каблучках – сразу же было исполнено. Она оказалась смышленой ласковой девочкой. Но случилось так, что в больничной палате остался ее одиннадцатимесячный братик. Надо было что-то предпринимать. Перед глазами мамы до сих пор стоит картинка пятилетней давности : больничная палата, детская кроватка у окна и плачущий малыш, безуспешно пытающийся встать на свои неокрепшие ножки. Слезы страха, непонимания и обиды в его глазах. А вокруг - никого. Я не берусь никого осуждать, ведь персоналу надо работать. Поэтому, мама забрала его тут же домой. Были дни и ночи плача, пока наш Владислав не возмужал и не встал на ноги. Сейчас он сам о ком угодно может позаботиться. А тогда ему нужны были только ласковые руки, вызволившие его из этой решетчатой кровати. Я всегда восхищаюсь способностью мамы принимать важные и ответственные решения. Основные трудности легли на ее плечи : готовка, стирка, глажка, уборка, магазины, уроки, собрания. И все это, не упуская из виду детей. Поэтому, на некоторое время ей пришлось уйти с работы, пока наши новые члены семьи не стали чувствовать себя комфортно. Все это время папа выступал и продолжает выступать в роли мощной поддержки и опоры. Время идет, мы растем, скоро станем самостоятельно строить свою взрослую жизнь. Очень важно, с каким багажом опыта мы войдем в нее. И это не обязательно наличие практических навыков. Совсем нет, приготовить чай или постирать - можно научиться в любой момент, стоит только захотеть. Самое главное, тот эмоциональный опыт, нравственный пример, полученный от своих родителей. Когда у Сент- Экзюпери спросили : «Стоит ли баловать детей?» , он ответил : «Непременно балуйте, неизвестно, какие испытания им приготовила жизнь» . Моя мама полностью разделяет точку зрения писателя, иногда даже вступая в полемику с папой по этому поводу. Баловать – это не значит осыпать с ног до головы разными побрякушками и идти на поводу. Нет, баловать – это любить и понимать.
Вот такая у меня семья , которой, конечно же, не было бы без бабушек и дедушек. И здесь можно было бы написать целую книгу о моей бабушке - Антонине Антоновне. Военное детство, учеба и работа одновременно с грудным ребенком на руках. Булочка и стакан кефира заменяли ей завтрак, обед и ужин. Оставшись одна после скоропостижной смерти мужа, она не сломалась, не пала духом, хотела учиться и училась. Она уверенно шла к своей цели – стать врачом. И она им стала. Честная, добрая, посвятившая свою жизнь лечению людей, не отходившая от их постели, пока им не станет легче. Когда моя мама хотела пойти учиться в мединститут, она ей сказала : «Нет. Нельзя быть плохим врачом, а если будешь хорошим, то оставишь все свое здоровье в больнице». Ведь настоящий неравнодушный врач пропускает болезнь каждого человека через себя, теряя частичку своего здоровья. Так случилось и с моей бабушкой . Теперь это старенькая больная женщина, спасшая сотни жизней. Сейчас такие врачи огромная редкость, можно сказать исключение. Все покупается и продается в нашем капиталистическом обществе. Скоро со всем этим, от чего оберегали родители, мне придется столкнуться в мире взрослой жизни. Главное, не потерять себя как человека. Сейчас, глядя на свою бабушку, я все время задумываюсь о том, какой жизненный опыт у нее за плечами – опыт длиною в семьдесят пять лет . Семьдесят пять лет выживания самой в этом мире, стремления помочь выжить чужим и близким людям. И это не цель, это ее жизнь. Для меня всегда будут путеводной звездочкой родители, родители моих родителей. И так из поколения в поколение : будет передаваться то, что составляет внутренний стержень человека – это частички души родных, нашедшие свое отражение в потомках.
Рассказы для чтения в начальной школе.
Семья - это главное и важное, что есть у каждого человека, семья переживает с нами самые тяжёлые моменты и радуется нашим успехам и гордиться нашими достижениями. В семье происходят и разные интересные истории.
Из цикла «Все сказки»
ДЖЕМ ТВОЕГО ПИСЬМА (сказка нежная)
Мальчик Киря печатал на пишущей машинке письмо своей бабушке. У бабушки было плохое зрение, и печатные буквы она разбирала легче, чем рукописные.
Мальчик Киря умел печатать на машинке только одним пальцем, поэтому он часто промахивался мимо нужной клавиши и нажимал не ту букву. Поэтому в письме у Кири было много ошибок.
Закончить свое письмо к бабушке Киря хотел фразой: «Ждем твоего письма». Но он перепутал очередность букв «Ж" и «Д", и у него получилось «ДЖем твоего письма».
Бабушке очень понравилось всё письмо внука. Но особенно ей понравилась последняя фраза: «Джем твоего письма».
«Значит, — решила бабушка, — для Кири моё письмо — это такое же счастье, как его любимый джем».
Бабушка прослезилась от радости и вместе с ответным письмом отправила внуку баночку его любимого клубничного джема. А на бумажке, которой была закрыта баночка, она написала большими бабушкиными буквами: «Джему моего сердца».
И. Гамазкова
ВОЛШЕБНАЯ СЕМЬЯ
В одной волшебной семье жил-был мальчик Петя Волшебников. Однажды мама ему сказала:
— Возьми-ка влажную тряпочку и протри свои сапоги-скороходы, а потом начисть их гуталином, чтоб как новенькие блестели!
— Не хочу!
— Петя, — удивилась мама, — ты почему меня не слушаешься?
— А я тебя, мамочка, теперь совсем никогда не буду слушаться!
— Ну тогда, — сказала мама, — я тоже не буду слушаться папу! Вот придет он с работы и спросит: «Что у нас на ужин? Расстели-ка скатерть-самобранку!» — а я ему: «Никаких самобранок! Я ее в стирку отдала! Дома есть нечего! И вообще, я теперь тебя не слушаюсь!»
— А я тогда, — сказал папа, — не буду слушаться дедушку! Вот он спросит: «Ты ковер-самолет пропылесосил? Ты на кухне волшебную лампу ввинтил?» — а я ему: «Не хочу и не буду! Я тебя, дедушка, больше не слушаюсь!»
— Вот оно что, — сказал дедушка, — отлично! Тогда я не буду слушаться бабушку! Яблоню с золотыми яблочками не полью! Жар-птицу не накормлю! Золотой рыбке в аквариуме воду не сменю!
— Ах так! — сказала бабушка. — Ну, значит, я больше Петю не слушаюсь! Вот пусть он только попросит связать ему шапку-невидимку! Никаких шапок!
И теперь у нас всегда сапоги будут не чищены, скатерть не стелена, яблоня не полита, а шапка вообще не связана! И ничего! И ладно! И пускай!
И тогда Петя закричал:
— Мама! Давай я опять буду тебя слушаться! Всегда-всегда!
И Петя стал слушаться маму.
А мама — папу.
А папа — дедушку.
А дедушка — бабушку.
А бабушка — Петю.
А когда все друг друга слушаются, это и есть настоящая волшебная семья!
И. Гамазкова
ГЛУПИЦА И СИМПАТЯГА
Однажды в субботу кто-то вдруг позвонил в дверь.
Ты бы что сделал?
Правильно! А одна девчонка-глупчонка в глазок не посмотрела, «Кто там?» не спросила, а взяла и сразу открыла.
И там стоял человек. Ничего себе, даже симпатичный. Симпатяга такой...
Но на самом деле это был бандит. И он стал спрашивать, дома ли папа.
Ты бы что ответил?
Правильно, папа, мол, отдыхает, только что вернулся с работы. Прямо со службы пришел, из милиции. Как раз сегодня его наградили вот таким здоровенным орденом за поимку главаря всей мафии. Не считая, конечно, множества медалей за целую кучу менее главных, но особо опасных преступников. И тут можно по алфавиту: аферистов, бандитов, воров, грабителей... Вот так поступил бы ты.
А эта девица-глупица отвечает:
— Папа с нами не живет, а мама на дачу уехала. На весь день.
И только она это сказала, как увидела на стене от этого симпатяги тень. Странная такая тень. Немного страшноватая. Страшненькая. И даже, пожалуй, страшная... А если приглядеться внимательно — просто УЖАСНАЯ!
И тогда она как заорет изо всех сил:
— Бабушка!!!
И тут из кухни пришла ее бабушка. Подошла она к двери и говорит:
— Здравствуйте! Вам кого?
А этот бандит-симпатяга голову в плечи втянул, попятился-попятился и — бегом вниз по лестнице! Даже лифта ждать не стал, а прямо с тринадцатого этажа до самого первого кубарем скатился! Вместе со своей тенью. Дверь в подъезде так захлопнул, что весь дом задрожал!
А бабушка удивляется:
— Странно! Не понимаю, чего это он?
Плечами пожала и ушла опять на кухню
готовить свое коронное блюдо — макароны по-флотски.
Они у нее особенно здорово получались, потому что она их готовила непременно в тельняшке. А по субботам, воскресеньям и по праздникам (как раз в тот день) надевала еще китель и капитанскую фуражку. С якорем!
М. Дружинина
ДЕВОЧКА НАОБОРОТ
В нашем доме живет одна девочка. Не просто девочка Даша, а девочка наоборот!
Например, скажешь ей: «Даша, спляши,
пожалуйста!» И она сразу начинает... петь! Ля-ля-ля!
А если ей скажешь: «Даша, спой, пожалуйста!» Она, представьте, тут же начинает... плясать! И подпрыгивает, и ножкой машет, как балерина, и кружится! Такая вот удивительная девочка.
Однажды мама ее попросила:
— Дашенька! Убери, пожалуйста, свои игрушки. И вытри пыль.
И Даша немедленно начала энергично расшвыривать игрушки по всей комнате! И пылить!
Тогда мама сказала:
— Дашенька! Очень тебя прошу! Ни в коем случае НЕ убирай игрушки! И ещё я тебя просто умоляю, НЕ вытирай пыль. Ни за что! Никогда!
И Даше пришлось начинать уборку. Положить на место все свои игрушки и вытереть пыль. Хотя ей этого очень-преочень не хотелось.
Но что поделаешь! Все должно быть по-честному.
Ведь она девочка наоборот...
М. Дружинина
ОТКРЫТКА
Вовка грустно разглядывал разложенные на столе открытки. И зачем он их купил! Все открытки, конечно, очень красивые. Глаз не оторвешь! Но ни одна, ни одна из них не подходила дли поздравления бабушки с днем рождения! Ужасно жалко, что все они адресованы кому угодно, только не бабушке:
ЛЮБИМОЙ ДЕВУШКЕ,
МИЛОЙ ТЕТЕ,
ДОРОГОЙ МАМОЧКЕ,
НЕНАГЛЯДНОЙ ДОЧЕНЬКЕ.
Других открыток в магазине не оказалось. Вовка и набрал сгоряча таких, какие были, День рождения-то завтра! Открытку «ОБОЖАЕМОМУ ШЕФУ" тоже прихватил на всякий случай. Уж больно хороша! А теперь вот сиди и ломай голову, что с ними со всеми делать.
— Придумал! — наконец радостно хлопнул себя по лбу Вовка. — Допишу кое-чего — и порядок!
Вовка принялся обрабатывать вторую открытку. Он долго что-то высчитывал, хмурил брови, щелкал языком. В конце концов и эта открытка стала убедительно адресована бабушке. Кому же еще, если на ней написано: «МИЛОЙ ТЕТЕ Асе моего двоюродного дяди Васи!"
Но во время чудесного превращения открытки Вовкина рука предательски дрогнула. В результате — отвратительная помарка. Опять вся красота насмарку. Вовка тяжело вздохнул и взялся за следующие открытки.
Для третьей и четвертой подробных дополнений не потребовалось. Получилось изящно и коротко: «ДОРОГОЙ МАМОЧКЕ моей мамы и НЕНАГЛЯДНОЙ ДОЧЕНЬКЕ моей прабабушки». Выбирай любую!
— Вот теперь супер! Класс! — довольно крякнул Вовка, причем так громко, что разбудил котенка Классика, дремавшего на диване.
Классик решил, что хозяин приглашает его полюбоваться своей работой, бодро вскочил на стол и немедленно опрокинул прямо на открытки стакан с томатным соком, который Вовка собирался выпить, да так и забыл.
Вовка застонал от досады. Он вышвырнул истошно орущего Классика за дверь, забегал по комнате, бешено вращая глазами, потом
снова плюхнулся на стул. Еле взял себя в руки.
Итак, оставалась одна открытка — ОБОЖАЕМОМУ ШЕФУ. «Шеф», к счастью, не пострадал от сока.
— Сейчас и ты у меня станешь бабушкой, — зловеще прошипел Вовка и начал шевелить мозгами со страшной силой.
Надо сказать, что не напрасным было это шевеление. Через некоторое время на открытке нарядно извивалось: «ОБОЖАЕМОМУ ШЕФУ-повару нашей семьи»:
То есть опять-таки бабушке!
Но буква «у»! Букву «у» из слова «шефу» необходимо было убрать! Иначе неграмотно! Ножичком, что ли, соскрести?
Буква «у» стремительно исчезла под натиском лезвия. А на ее месте с точно с такой же скоростью образовалась дырка. Все! Последняя открытка испорчена!
Вовка в сердцах швырнул «Шефа» на пол и рухнул на диван.
Утром все поздравляли бабушку с днем рождения. Вовка тоже чмокнул «новорожденную» в щечку и вручил ей открытку небывалых размеров.
— Спасибо! Какая прелесть! — обрадовалась бабушка. — Это ты сам смастерил?
Вовка скромно шмыгнул носом. Открытка
действительно удалась на славу: с цветами и сердечками, вырезанными из послания ЛЮБИМОЙ ДЕВУШКЕ, голубями и ленточками из МИЛОЙ ТЕТИ, с ящиком шампанского и обезьянкой в галстуке из ОБОЖАЕМОГО ШЕФА. И конечно же, с поздравлением от всей Вовкиной души.
