Всем добрый вечер, роды мои были первые и сразу адекватно описать их сложно, созрела я до этого только через 11 месяцев. Под кат не убрать с телефона, модераторы уберите пожалуйста. Беременность моя протекала в принципе хорошо, токсикоз правда мучал долго, ну и отеки в конце беременности. Итак начну с того, что шла 38 неделя моей беременности, было тяжело ходить, дышать, короче тяжело было все, даже пальцем на ноге шевелить...
"У нее было сердце"...
Я с ранних студенческих лет усвоила, что врач - это человек без границ. Помню огромное впечатление, которые произвели на меня книги Германа. Я почему-то тогда решила, что именно таким должен быть врач. Вернее не так. Врач. Именно Врач. С большой буквы. Всегда! И этот всепонимающий, всепрощающий человек, всегда выше будничной низости, грязи, подлости, имеющий мудрость смириться с неизбежным - для меня этот образ свят. И непоколебим. С этими убеждениями я вышла из университета, потом из интернатуры. И каждый день захожу...
МОСКВА, 17 июн — РИА Новости, Марина Луковцева. Их пациенты не принесут в честь Дня медика в подарок классический набор из коньяка и конфет, не будет даже букетов женщинам. Не потому что врачи и медсестры плохие или пациенты неблагодарные — просто нужно соблюдать дистанцию.
Корреспондент РИА Новости побывал в больнице, расположенной на территории мужской колонии строгого режима (ИК-3) во Владимире, и узнал, почему подарки от заключенных — табу, что каждый врач за решеткой поневоле становится психологом, а также почему медики в погонах умеют контролировать свой страх и с первых секунд могут распознать симулянта.
С праздником, лепилы!
"Осужденные всегда поздравляют с 23 февраля, Новым годом, женщин — с 8 марта, да со всеми праздниками. И с нашим профессиональным, конечно", — сообщил тоном заправского рассказчика начальник филиала туберкулезной больницы №1 ФКУЗ МСЧ-33 ФСИН России Алексей Афанасьев. Но готовность услышать истории о сказочных подарках тут же наткнулась на многозначительное "но".
"Но мы ничего не можем позволить себе от них принять. Это нигде не прописано, но мы сами понимаем, что дистанцию определенную надо держать. Я ничего не возьму от осужденного", — подхватила рассказ врач-невролог здравпункта филиала туберкулезной больницы №1 ФКУЗ МСЧ-33 ФСИН России Оксана Колотушкина.
"Мы не только люди в белых халатах, мы носим погоны. Соблюдаем правила и этику медицинскую, и у нас есть правила поведения сотрудника ФСИН", — пояснила заместитель начальника ФКУЗ МСЧ-33 ФСИН России врач Наталья Кошокина.
По ее словам, эта дистанция соблюдалась во все времена, и ее нельзя ни сокращать, ни удлинять. "Удлинишь дистанцию — уйдешь от профессии, от человека. Сократишь — нарушишь границу, на которой и строится уважение. Вот в этом, пожалуй, помимо ежедневного прохода через контрольно-пропускной пункт, основное отличие от врачей на воле", — добавила Кошокина.
Кстати, несмотря на наличие в тюремном жаргоне довольно неблагозвучного прозвища по отношению к врачам — "лепила", в лицо его никто не решается озвучить. Высшей степенью уважения является обращение заключенных по отчеству.
"Меня называют Алексеич. С тех пор, как пришел сюда, так и называют", — улыбаясь, поведал самый опытный из сотрудников, чей общемедицинский стаж давно перевалил за полувековую отметку, врач-терапевт здравпункта филиала туберкулезной больницы №1 ФКУЗ МСЧ-33 ФСИН России Роберт Алексеевич Опарин.
© AP Photo / Mstyslav Chernov
© AP Photo / Mstyslav Chernov
Не пионерский лагерь
Границы очерчивают не только моральные и кодифицированные нормы. На первый взгляд, коридоры больницы в колонии ничем не отличаются от медучреждений на воле — тот же запах чистоты и лекарств, та же каталка для транспортировки лежачих больных. Но решетки, частота которых усиливается в зависимости от опасности преступника, на дверях палат нивелируют все сходства. В процедурных кабинетах тоже решетки — отсекающие, со специальными отверстиями для проведения инъекций внутривенно и внутримышечно, а во время процедур рядом дежурит инспектор.
Когда-то, по рассказам врачей, этих решеток почти не было, их ввели повсеместно в начале двухтысячных годов после того, как прокатилась волна захватов медработников. Потом появились видеокамеры, тревожные кнопки, включая портативные, которые женщины-медработники всегда носят с собой.
"Да, здесь не пионерский лагерь. Это точно, — отметила Кошокина. — Да, не все у нас могут работать. Многие врачи отказываются сюда идти, потому что не могут себе представить, что нужно осматривать, трогать человека, совершившего преступление, "а вдруг он что-то со мной сделает". Этот страх нужно уметь преодолеть. Помогает уверенность в своей безопасности. Потому что мы сами ее соблюдаем".
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
Женщинам без сопровождения запрещено передвигаться по коридорам больницы и колонии. Даже в случае экстренной ситуации, они обязаны дождаться инспектора или врача-мужчину. Если медсестре нужно пройти из процедурной до поста, она сделает это только тогда, когда осужденные, пришедшие на уколы, уйдут из коридора, чтобы не провоцировать потенциально опасную ситуацию.
"Если во Владимирском централе к особо опасному осужденному положено заходить с кинологом с собакой и четырьмя конвоирами, то я ж туда одна не пойду. Положено осматривать больного в наручниках, буду это делать, как бы это ни затрудняло осмотр", — уточнила Колотушкина.
Если женщине-врачу в погонах такие меры предосторожности внушают уверенность, то у женщины-журналиста только усиливают страх. К счастью, визит к особо опасным преступникам по понятным причинам не мог быть включен в список посещений. Закономерно возникает вопрос, позволяют ли заключенные провокационные выходки по отношению к врачам, чтобы внушить страх.
"В арестантской среде выражение какого-то негатива, отрицательных действий в отношении медицинских работников не приветствуется. Потому что единственные люди в местах лишения свободы, кто может спасти им жизнь. Человек, допустивший такое отношение, будет перед своими бледно выглядеть", — заверил Афанасьев. Кроме того, сдерживающим фактором является угроза дисциплинарных взысканий, включая помещение в карцер или даже пересмотр дела не в пользу осужденного.
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
Тонкие психологи
Общение с каждым новым пациентом для врача за колючкой — экзамен, причем сдача начинается не с вытягивания билета, а с первых секунд общения.
"Они все психологи. Даже при первичном осмотре доктором осужденный сразу оценивает ситуацию, что можно позволить себе, чего нельзя. Те, для кого новый срок — привычное дело, уже прошли разные СИЗО, разные колонии, общались во время отсидки с разными людьми, многому научились, в том числе и азам психологии", — пояснил Афанасьев.
Некоторым довольно тонким психологам из числа заключенных удавалось влюбить в себя медсестер, конечно, и сами они имитировали пылкие чувства. "Но под этими чувствами скрываются корыстные интересы, включая просьбы пронести в зону что-то запрещенное. На этом девчонки и горят. На моей памяти было несколько случаев. Оперативный отдел пресекал попытки проноса. Медсестры вынуждены были уволиться", — поведал Афанасьев.
Если же врач — новичок, его ждет проверка по полной программе. "Когда доктор только приходит на новое место работы, ему устраивают "смотрины". К нему осужденные массово начинают ходить на прием, часто с надуманными жалобами, чтобы "прощупать" человека. И это паломничество будет продолжаться, пока осужденные не сформируют полное представление об этом враче", — рассказал Афанасьев.
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
Диагноз "симулянт"
Если на воле определенный процент трудоспособного населения старается просто купить больничный, то лишенные этой возможности заключенные применяют все свои знания и актерские способности.
"Вот заходит больной. И по тому, как он заходит, ты уже начинаешь собирать информацию. Смотрим, как он себя ведет, как разговаривает, на что жалуется… Четкое знание клиники заболевания всегда выручает. Когда идет расхождение описания симптомов осужденным — одна жалоба противоречит другой, уже закрадываются сомнения. То есть он где-то услышал, прочитал и при описании путается. Уже на этом этапе врач может заподозрить симуляцию", — рассказала Колотушкина.
В пример она привела недавний случай, когда пациент в СИЗО перед отправкой в суд вдруг начал жаловаться на сильные боли в спине. Он сдал себя сам, когда врач попросила его сделать пару движений, которые были бы невыполнимы в случае реальных проблем со здоровьем, а рентген только укрепил ее предположения — симуляция.
"У нас был один осужденный-гипертоник. Очень уж он не хотел от нас уезжать — условия-то лучше, чем в отряде. И вдруг он заявляет перед выпиской, что у него ноги не ходят. Договорились о транспортировке. Санитары взяли его на носилки, понесли. И почему-то никак у них не получалось его в дверной проем пронести: и так, и сяк пробовали, чуть не уронили. После очередной угрозы свалиться с носилок "больной" рассердился, вскочил и сам залез в автозак", — вспомнила Колотушкина.
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
"Но не все себя сразу выдают. Лет шесть-семь назад был такой больной, который просто слег и лежит, ноги не ходят. Мы его обследовали досконально. Ничего не нашли. Пытались его обратно в зону выписать. Нам его вернули, потому что он продолжал лежать. Твердый орех оказался — мы с ним бились года полтора. Потом все-таки чудесным образом убедили забрать его на зону. Через несколько месяцев нам довелось с оказией проводить там выездной прием — ходит", — удивляясь даже спустя годы, описал случай феноменального упорства заключенного начальник больницы.
Есть еще одна категория заключенных, которые готовы на более радикальные меры, чтобы попасть в больницу. "В 1978 году был случай. Осужденный разобрал дно кровати, которое присоединялось металлическими кольцами, и все эти кольца проглотил. Это вышло граммов 700 металла. Часть колец вышла, а часть нет… пришлось оперировать", — сообщил Опарин.
Это сейчас отремонтированные в соответствии с последними строительными технологиями камеры и оснащение круглосуточным видеонаблюдением практически лишили заключенных возможности проглотить что-то несъедобное. А раньше, по информации врачей, чтобы попасть в больницу на длительный срок, осужденные проглатывали кончики от ложек, гвозди, крючки от кроватей. "Еще ели "ежей". Связку согнутых гвоздей, перетянутых резинкой, скрепляли хлебным мякишем. При проглатывании хлеб переваривался, резинка разворачивалась и вставал "еж", похожий на противотанковый, только миниатюрный. Тут только оперативное лечение", — рассказал Афанасьев.
"Но есть и затейники. Например, приклеят ложку к спине и идут делать снимок, наивно полагая, что доктор не поймет, находится ли эта ложка в пищеводе или все-таки на спине", — сообщила Кошокина.
"Еще одна категория больных, с которой приходится сталкиваться, это те, кто больны тяжелыми заболеваниями и отказываются от лечения. Причина проста — им выгодно иметь тяжелую форму инвалидности, потому что пока они сидят, им выплачивают пособие по инвалидности", — отметил Афанасьев.
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
На грани жизни
Есть на зоне место и врачебным подвигам. Некоторые выживают только благодаря врачам этой больницы. "У нас был осужденный, которого прозвали за худобу Освенцимом. Он весил килограммов 35 при росте примерно 185 сантиметров. Принесли его на носилках… Срок наказания ему дали небольшой — полтора или два месяца. Его сфотографировали, как только он поступил в ИК-3 и перед выходом. Это были два разных человека. Он ходить начал", — рассказал Опарин.
Но помимо таких полукомичных случаев, в практике каждого из врачей в погонах найдутся случаи реального спасения или продления жизни. Порой им приходится сталкиваться с такими редкими заболеваниями, которые лечат не в каждом регионе.
"Болезнь Ормонда. Заболевание тяжелое, приводит к нарушениям всей мочевыделительной системы, переходит в хроническую почечную недостаточность, которая потребует потом проведения гемодиализа. Мы пытались выяснить, кто у нас это лечит. Получили ответ: тот, кто выявил. Заболевание находится на стыке разных отраслей медицины. В итоге подняли литературу, выработали тактику. Два года уже больного лечим. Есть положительная динамика — вторую почку спасли. Мы вышли на такой уровень, что затормозили болезнь", — поделился успехами Афанасьев.
По его словам, осужденному с болезнью Ормонда до освобождения еще далеко, а значит, он еще поживет, потому что, как показывает практика, на воле эти люди совершенно не занимаются своим здоровьем. Бывшие заключенные, уточнила Колотушкина, просто не готовы обходить узких специалистов, к которым, чтобы попасть на прием, требуется направление терапевтов и сдача целого набора анализов. И список уникальных диагнозов, поставленных в этом закрытом медучреждении, можно продолжить.
Сейчас в больнице 379 мест — терапевтическое, хирургическое, психиатрическое отделения и три туберкулезных, которые подразделяются по профилям в зависимости от тяжести заболевания. Здесь и свои лаборатории, и диагностическое оборудование. Также в составе больницы здравпункт, который обеспечивает медицинскую помощь осужденным ИК-3.
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
"Когда нас спрашивают, не страшно ли нам работать с туберкулезом, отвечаем: "не страшно". Потому что мы все о нем знаем. И знаем, как себя вести", — отметила Колотушкина.
В гораздо большей опасности, по мнению врачей, находятся люди на воле. Сразу после освобождения больные туберкулезом, включая тех, у кого множественная лекарственная устойчивость, просто растворяются в толпе, подвергая риску заболеть окружающих этой тяжелой формой.
"Иногда мы в буквальном смысле за ручку провожаем этих освободившихся до тубдиспансера. Информируем сам диспансер о существовании такого больного, предоставляем туда всю медицинскую информацию. Но обычно этим приводом все и ограничивается. Больше эти люди в тубдиспансере не появляются. Вероятно, выходом в такой ситуации был бы закон о принудительном лечении от социально опасных заболеваний", — добавила она.
Пять лет назад, по информации врачей, губернатор Владимирской области Светлана Орлова издала приказ, согласно которому больные туберкулезом после освобождения получают компенсационные выплаты и набор продуктов. Так их стимулируют прийти в тубдиспансер и встать на учет.
"Некоторых больных и по психопатологии требуется отправлять на долечивание после окончания срока. И мы как врачи всегда задаемся вопросом: "А куда он сейчас пойдет?" И потом возникают резонансные дела, как в Нижнем Новгороде, когда шестерых детей и жену зарезал. До стадии ремиссии такие люди должны бы находиться на принудительном лечении после освобождения из мест заключения. А получается, дальше он предоставлен самому себе", — поддержал коллегу Афанасьев.
Алексей Афанасьев, как и все советские мальчишки, грезил о героических профессиях и, проработав несколько лет военным врачом, на некоторое время уходил "на вольные хлеба". Даже местный старожил Роберт Алексеевич Опарин, который работает в системе с конца 70-х, мог бы стать журналистом, ведь в молодости писал заметки в газету и до сих пор увлекается сочинительством — издал на собственные средства несколько книг.© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
© Фото: предоставлено пресс-службой УФСИН России по Владимирской области
Заключенные объявили бессрочную голодовку
Заключенные цхинвальской тюрьмы объявили бессрочную голодовку, требуя улучшить условия содержания.
В числе требований следующие:
- Дать возможность отбывать наказание в колонии, а не в тюрьме.
- Выполнить постановление парламента о льготном исчислении срока наказания для всех осужденных, находящихся в исправительной колонии номер один. Согласно постановлению, год заключения должен засчитываться за полтора.
- Разделить содержание по режимам (общий и строгий).
- Увеличить территорию прогулочной зоны.
- Увеличить количество свиданий до двух в месяц.
- Обустроить окна в камерах.
- Улучшить медицинское обслуживание и снабжение лекарствами.
«В тюрьме не хватает элементарных удобств, она не приспособлена для длительного пребывания заключенных — при этом некоторые заключенные находятся тут более десяти лет. Нет места для прогулок … Медосмотр не проходим, потому что наших врачей уволили. У нас состоялся ряд встреч с депутатами, которые сначала обещали нам до конца 2015 года, а потом до конца 2016 года принять закон о льготном исчислении срока наказания осужденных, однако этого не сделали».
Родные осужденных полагают, что к крайней форме протеста заключенных подтолкнуло то, что очень ожидаемая ими амнистия, которую одобрил парламент в связи с избранием президента (выборы состоялись 9 апреля 2017 года), практически не состоялась — под условия амнистии в целом из пятидесяти заключенных подходят только двое, и те пока не вышли на свободу. Между тем, на амнистию в целом рассчитывали двадцать человек.
Некоторое время назад сотрудники МВД провели рейды в камерах. Проверки вызвали возмущение заключенных и их родных – так как, по их утверждению, при обыске не просто изымали запрещенные предметы, а громили камеры осужденных, разбивали мебель, посуду и другие предметы личного обихода.
Тогда президент Южной Осетии Анатолий Бибилов жестко раскритиковал бездействие начальника исправительной колонии и начальника управления по исполнению наказаний, заявив, что те нарушения, которые были выявлены, не могли бы иметь место без потворства сотрудников управления по исполнению наказаний.
Реакция властей на требования заключенных
Министр юстиции Залина Лалиева навестила заключенных в тюрьме и обещала, что условия содержания будут улучшены.
При этом она сказала, что условия содержания в тюрьме “не самые плохие”.
«У заключенных трехразовое разнообразное питание, душевые, есть прогулочная зона. Дисциплина довольная мягкая”, — сказала министр.
Во время вышеупомянутого обыска в тюрьме у заключенных изъяли мобильные телефоны, острые режущие предметы, болты, гвозди и семена конопли. Залина Лалиева назвала эти факты подтверждением того, что для заключенных созданы условия «мягкой дисциплины».
Она сообщила, что министерство юстиции даже получило более двадцати писем от граждан Южной Осетии, отбывающих срок наказания на территории РФ, с просьбой перевести их в цхинвальскую тюрьму.
По словам министра, хотя тюремного врача в больнице нет уже около года, при необходимости заболевшего заключенного отправляют на обследование или лечение в республиканскую больницу.
«Ни один случай, когда было нужно врачебное вмешательство, не остался без внимания со стороны администрации тюрьмы”, — сказала журналистам министр.
По ее словам, заключенные проходят ежегодный медицинский осмотр и диспансеризацию. При исправительной колонии также есть постоянная медсестра.
Депутат от «Народной партии» Амиран Дьяконов считает, что для разрешения проблемы необходимо консолидировать все политические силы и провести открытое обсуждение проблемы.
Тюрьма в Цхинвале была создана в 1992 году в адаптированном для нее здании местного вытрезвителя. Сегодня там отбывают срок 50 осужденных, 23 из них объявили бессрочную голодовку.
Термины, топонимы, мнения и идеи, предложенные автором публикации, являются ее/его собственными и не обязательно совпадают с мнениями и идеями JAMnews или его отдельных сотрудников. JAMnews оставляет за собой право удалять те комментарии к публикациям, которые будут расценены как оскорбительные, угрожающие, призывающие к насилию или этически неприемлемые по другим причинам
Facebook Comments
Мы с вами уже совершили несколько виртуальных экскурсий по тюрьмам и колониям разных типов, а сегодня я хотел бы вам показать СИЗО, которое кардинально отличается от обычных мест лишения свободы. В этом СИЗО женщины ожидают вступление приговоров в законную силу и содержатся, пока идет следствие по их делам.
Раньше на месте Кировградского СИЗО стояла воинская часть внутренних войск,
которая занималась конвоированием осужденных. Пришлось все ломать и все строить заново.
Тут действительно нет привычных собак.
Две системы ограждения по периметру - 6 метров и 5 с половиной не дают практически ни каких шансов…
Комната приема передач
С книгой отзывов и пожеланий, которая каждое утро ложится на стол начальника СИЗО
Массивный современный шлюз, куда прибывают этапы с заключенными девушками
Фонарики кстати тоже современные - на светодиодах, срок службы которых
(так написано по крайней мере) 60 лет.
Такие надписи тут везде.
И такая картинка практически всюду
Чистенько
Камера для беременных девченок, и для тех, у кого детки рождаются тут.
Недавно одна родила двойню. Были сложные роды, говорят, но все прошло благополучно.
«Самое лучшее место тут» призналась мадама на девятом месяце. Тут душ и все классно!)
В этой камере и правда условий достаточно! Но все же это камера.
Стандарнтный «номер» на 8 человек. Интерьер бесхитростный
Прогулочные дворики. Сюда на два часа одновременно покамерно выводится все СИЗО.
Курить кстати тоже можно только тут и только два часа в день. Как нам сообщили - курят все.
Прогулочный дворик внутри
Для мамочек с детьми (видимо) - с песочницей!
Телевизор, спутниковое ТВ - пожалуйста, если родственники это привезут
А вот тут случилось то, о чем я писал в самом начале.
Девочек, да и вообще осужденных (их лица) фотографировать запрещено. Но «со спины» девочки разрешили!)
И пока мы с еще одним фотографом выбирали ракурсы так сказать, двери камеры быстро и неожиданно захлопнулись,
а электронные замки быстро замкнули клеточку!)))
Видели бы вы лица двух мужиков «выламывающихся» из женской камеры! Благо «пропажу» снаружи обнаружили быстро!)
О насельницах СИЗО. Возраст - от 19 и практически до 70 с гаком. Весь букет статей.
Преобладают убийства, наркотики и к нашему удивлению алименты! Да!
Девочек за неуплату алиментов своим брошенным деткам сейчас закрывают на годик.
Некоторые по заявлениям остаются тут в хозобслуге, но для этого нужно хорошее поведение, образование и специальность.
Все на электронике и видео. Нам показали пульт оператора, где на 22 мониторах видно все-все,
что происходит во всех уголках СИЗО (кроме туалетов конечно). Обслуживает пульт всего 1 оператор.
Персонал - мужчины и женщины - 50 на 50.
Есть карцер, куда девочек тоже водворяют, но им говорят одних-двух суток хватает, чтобы перестать
барагозить и вернуться в камеру.
Все конечно чистенько и по европейски. Но не дай Бог никому, кроме как с фотоаппаратом и блокнотом
заходить в эти места. Чего я вам всем и желаю, друзья!)
Журналист «СМ Номер один» добровольно побывал в шкуре подследственного
Провести ночь в камере Иркутского следственного изолятора предложили журналистам сотрудники ГУФСИНа. Согласились на этот подвиг всего четыре человека, в их числе и корреспондент «СМ Номер один». На вопросы работники СИЗО отвечали охотно, а вот представиться не пожелали. Их можно понять - все-таки работа не предусматривает публичности.
Изолятор
В вечернее время бетонный забор СИЗО, опутанный колючей проволокой, выглядит еще более устрашающим, чем при дневном освещении. По легенде, нас привезли милиционеры, хотя на самом деле мы пришли добровольно. Дверь за нашими спинами закрылась с диким грохотом. На территории СИЗО нас встретили сотрудники дежурной смены сборного отделения. И началось: «Руки за спину, идем строем!» Держать руки за спиной журналисты совсем не привыкли, поэтому сотрудники СИЗО постоянно нам об этом напоминали. Как и о том, что во время остановки надо поворачиваться лицом к стене.
Несмотря на то что здание СИЗО построено в середине XIX века, состояние его довольно приличное. Цветы в горшочках на стенах должны создавать некий уют. Сотрудники изолятора рассказали, что мы застали далеко не худшие времена СИЗО. Вместимость изолятора - 1505 человек. Сейчас здесь столько и содержится, а было время, когда в камерах находилось около 6000 задержанных.
Медосмотр
Первым делом нас отправили на медосмотр. Мужской конвой, сопровождавший нас, остался за дверью. Женщин осматривала медицинский работник в присутствии сотрудника СИЗО - женщины. По правилам нужно было раздеться полностью. Но как-то нас эта идея не вдохновила. Так что обошлись поверхностным осмотром кожных покровов на наличие заразных кожных заболеваний и волосистой части головы на педикулез. Если обнаруживается заразное заболевание, то человека и его вещи отправляют на санобработку.
Медосмотр требует много времени, - отметила врач СИЗО. - У нас два медкабинета в разных корпусах. В одном проверяются прибывшие, в другом убывающие. Текучка страшная: на медосмотр приходят те, кому нужно на допросы в отделы, и те, кто отправляется в колонии, с поездов. Такие могут сидеть в СИЗО всего одну ночь. В день мы проверяем около 500 задержанных.
После медосмотра у нас забрали паспорта. И странно - без него как-то сразу себя чувствуешь незащищенным. Вместо документа гражданина РФ на участников эксперимента завели камерные карточки. Предложили выбрать статью, по которой предстоит сидеть. Предварительно нам рассказали, что чаще всего в СИЗО попадают люди по статьям, связанным с наркотиками, кражей и убийством. Я решила сесть за воровство.
Обыск
Далее был обыск. Вот это неприятная процедура. Опять нужно было полностью раздеться. Понятно, что женщин осматривают только женщины. - Проверяем мы абсолютно все, - говорит младший инспектор отдела режима СИЗО. - Сначала предлагаем задержанному выложить запрещенные предметы добровольно. А потом мы сами ищем. И вот тут, если обнаружится что-то запрещенное, это будет наказуемо. Мы прощупываем все швы - в них часто пытаются пронести наркотики, сим-карту, заточки. Находим и дрожжи, используемые для приготовления алкогольных напитков. Но самое необычное - как-то нашли лак для ногтей в отверстии в теле. Остается гадать, зачем задержанная так хотела его пронести в камеру.
После обыска мы почувствовали себя вообще беззащитными. Еще бы - забрали деньги, драгоценности и мобильный телефон, который я специально зарядила в надежде, что ночью, когда нечего будет делать, пообщаюсь с друзьями. Еще у меня в сумке нашли перочинный ножик. За это сразу посадили бы в карцер. Хорошо, что я журналист на задании. Изъятые деньги, сообщили нам, кладут на счет задержанного, на них он может приобрести продукты в магазине СИЗО. Драгоценности передают в камеру хранения. Увидев наши испуганные глаза, сотрудники заверили, что вещи не пропадут. Пришлось смириться - выбора у нас не было. Единственное, что было разрешено пронести из украшений, - это крестик и другие предметы религиозного культа, правда только на веревочке, а не на цепочке.
Откатали пальчики
А потом началось совсем как в кино: нас сфотографировали в профиль и анфас для карточки. - Проходите, я вам пальцы откатаю, - с улыбкой встретила нас в соседнем помещении инспектор-дактилоскопист. Сотрудники СИЗО посмеивались, потому что средство, используемое для дактилоскопии, было нам привычно. Это типографская краска, которую используют для печати газет, только в нее добавляют определенное вещество, название которого нам, конечно же, не сказали. Много смеха вызвало и то, что мы не знали, как мыть руки после дактилоскопии. Это целая система! Краска смывается в несколько подходов... кусочками газеты и жидким мылом. И то не до конца. Черные пятна на руках держались несколько дней.
После этого подследственный проходит первичный медосмотр, или, на сленге, первичку, направленный на то, чтобы отсечь заразных задержанных от основной массы, - рассказал рентген-лаборант медсанчасти СИЗО. - Первым делом делается флюорография, чтобы выявить больных туберкулезом. Благодаря электронному аппарату «ПроГраф 4000» снимок сразу выводится на монитор. Таких аппаратов по области всего три: в СИЗО, а также в областном и Усть-Ордынском тубдиспансерах. Кроме того, сдается кровь на ВИЧ и на сифилис. Сразу определяют и группу крови. Также врач проводит анамнез-опрос и описывает особые приметы. Кстати, задержанные охотно делятся информацией о переломах, татуировках, шрамах и прочих приметах, поскольку понимают, что это поможет при опознании.
Ночь запомнится надолго
Ну вот все предварительные этапы и пройдены. Осталось получить вещи - и в камеру. Каждому из нас вручили две простыни, одеяло, матрац, подушку, наволочку, гигиенический пакет, кружку, ложку и две чашки (под первое и второе). Видимо, мы не смогли сдержать эмоций и некоторая брезгливость отразилась на лицах. Но заместитель старшего смены заверила, что журналистам выдают все новое. Мы успокоились.
Неожиданным испытанием стал перенос этих вещей в камеры. Они оказались тяжелыми и громоздкими, а ступеньки наверх - крутыми. Запыхавшиеся, мы устроили небольшой привал наверху, наплевав на правила СИЗО.
Поселили нас в камеру № 502. Никому не пожелаю услышать, как за спиной закрывается тюремная дверь. И обязательно с грохотом. С любопытством разглядывая новое жилище, мы обнаружили, что жить в камере СИЗО вполне даже можно. Есть двухъярусная кровать, стол с лавкой, телевизор марки LG, умывальник, правда с ржавой водой. В некоторых камерах есть холодильники, это как повезет. Нам повезло, хоть и класть туда было нечего.
Удивительно, но решетки на окнах ничуть не напрягали. Неожиданно обрадовало, что в камере было тепло. Чтобы не было скучно, задержанным выдают областные газеты. И два листа бумаги для написания заявлений. С правами и обязанностями, а также с правилами СИЗО можно было ознакомиться на листах, приклеенных к двери.
Были и неприятные сюрпризы. Первое: санузел в метре от кровати. Второе: обнаружили, что белье не новое, хоть и чистое. Подушка вообще оказалась жесткой, как кусок дерева. Кормили нас как всех задержанных, хоть мы и надеялись на определенную привилегированность.
Когда мы обустроились на новом месте, дежурная включила ночной свет. В камерах должно быть видно, что там происходит, даже ночью. Но ведь при таком ярком освещении спать невозможно, по крайней мере нам, не привыкшим к такому порядку. Поэтому с уверенностью можно заявить, что ночь прошла практически без сна. От ощущения полного одиночества нас спасало хождение сотрудников СИЗО каждые 15 минут и перестукивание с соседней камерой, куда посадили мужскую половину журналистов. Стены толщиной в метр прекрасно пропускали звук.
Пробуждение не принесло радости. В 6 утра включился телевизор. И, конечно же, на криминальной передаче по НТВ. Видимо, чтобы задержанные окончательно проснулись, через несколько минут заработало радио. Распотрошив гигиенический пакет, мы обнаружили антибактериальное мыло, такую же зубную пасту с триклозаном, зубную щетку и рулон туалетной бумаги. В общем, утро прошло в просмотре «Папиных дочек», областных новостей и музыкального канала.
Хватит с нас эксперимента!
Проверка камер происходит в 8 утра. Мы с замиранием сердца прислушивались к бряцанию ключей, нетерпеливо ожидая проверяющих. Когда же дверь наконец открылась, мы сразу заявили, что эксперимента достаточно и мы хотим домой. Однако проверку нам провели. Мы получили кучу замечаний: неправильно застелена постель, посуда не помыта. Но чтобы ее помыть, надо было съесть завтрак. И хотя тушеная капуста с чахлыми сосисками выглядела не так уж плохо, нам есть почему-то не хотелось.
По плану сотрудников СИЗО мы должны были во второй день пройти всех врачей, поговорить с психологом, чтобы исключить склонность к суициду. Потом нас ожидала прогулка. Но мы наотрез отказались и завершили эксперимент. На прощание с нами встретился начальник СИЗО Игорь Мокеев, с которым мы поговорили об условиях содержания подозреваемых.
На одного задержанного государство выделяет 5500 рублей в месяц, - рассказал Игорь Мокеев. - От этой суммы у него остается 1500-2000. Он их может потратить или в нашем магазине, или на лекарства больным родителям, или на погашение иска. Для нас главное - создать минимально приемлемые условия, чтобы содержать в СИЗО людей. Да, порядки у нас довольно либеральные. Но ведь задача СИЗО - изолировать человека, обвиняемого в преступлении, от внешнего мира. Мы не должны его перевоспитывать. Здесь ценят слова и действия, порядочность в отношениях.
Может быть, и в следственном изоляторе есть высокие моральные принципы. Но для себя я решила: больше в СИЗО не вернусь. Хотя сотрудники на это ехидно добавили: «Не зарекайся».
